Охота на лошадей - Страница 16

– Живой он стоит больше, – заметил я.

Чиновник впервые взглянул на меня с любопытством. Проглотив оскорбленную гордость за престиж фирмы, он понял, что они ничего не теряют, позволив мне подключиться к поискам.

– Дело Крисэйлиса поручено одному из наших лучших сотрудников, Уолту Пренселе, – объяснил Зейссен. – Он представит вам всю картину. Я послал ему распоряжение с копией телеграммы, так что он знает о вашем приезде. – Зейссен нажал кнопку на внутреннем телефоне. – Уолт? Мистер Хоукинс из Англии уже здесь. Могу ли я предложить ему сейчас подняться к вам?

Вежливый вопрос, как это часто бывает в американском деловом мире, был равносилен приказу. Естественно, ответ оказался утвердительным. Зейссен снова нажал кнопку и встал.

– Кабинет Уолта этажом выше, номер сорок семь. Любой покажет вам. Вы хотите подняться к нему прямо сейчас?

Именно этого я и хотел.

В кабинете номер сорок семь, как мне казалось, меня должны были встретить в штыки, хотя и подчеркнуто любезно, как этажом ниже. Но я ошибся, потому что Уолт хорошо поработал над этим делом, в чем я сначала не был уверен. Он приветствовал меня с деловой небрежностью, пожал руку и указал на соседний стул, потом сел сам, и все это за пять секунд, без сучка без задоринки. Он был примерно моего возраста, но чуть меньше ростом и гораздо толще. Сильные квадратные ладони с ногтями, так коротко остриженными, что, казалось, подушечки пальцев нависают над ними. Его предки явно жили в Центральной Европе, об этом свидетельствовали высокие скулы и строение головы, увенчанной густыми, вьющимися, русыми с проседью волосами. В глубоко посаженных карих глазах, как и у его шефа, навсегда застыло выражение недоверия ко всему на свете. Но Уолту почти не удавалось его скрыть.

– Итак, Джин, – в голосе ни враждебности, ни особого дружелюбия, – вы проделали долгий путь.

– Идея Дэйва Теллера, Уолт, – равнодушно ответил я.

– Искать лошадей... Вы специалист в этом деле? – Тон формальный, равнодушный.

– Практически нет. А вы?

– Если вы хотите сказать, – его ноздри раздулись, – что это именно я не нашел тех двух жеребцов, пропавших раньше, то это был не я.

Я улыбнулся, но в ответ улыбки не получил.

– Три года назад «Жизненная поддержка» заплатила за Оликса один миллион шестьсот сорок три тысячи семьсот двадцать девять долларов. Цент в цент. Первая из пропавших лошадей, Шоумен, была застрахована в другой компании.

– Лошади просто убежали? – поинтересовался я. – Или их увели?

Он потер большим пальцем левой руки коротко остриженные ногти на правой руке. Тогда я увидел этот жест впервые, но потом наблюдал его сотни раз.

– Теперь, после того как вы приехали, – увели. Раньше я не был в этом уверен.

– Официально я в отпуске, – запротестовал я. – И приехал только потому, что Теллер попросил меня. Не следует придавать этому большое значение.

Он окинул меня ироническим взглядом.

– Я проверил вас. – Он посмотрел на копию телеграммы, лежавшую на столе. – Мне хотелось знать, что за английский надоеда решил сунуть нос в чужие дела.

Я промолчал, а он причмокнул губами, выразив этим одновременно понимание, оценку и смирение.

– Тайный агент, – продолжал он. – Как Теллер нашел вас?

– Как вы раскрыли меня? – вместо ответа спросил я.

– Я упомянул ваше имя в двух местах, – самодовольно проговорил Уолт, – в ФБР и ЦРУ, и получил позитивную реакцию в обоих. Несколько знакомых ребят дополнили информацию. Вы что-то вроде главной преграды на пути к внедрению шпионов в некоторые британские правительственные институты, такие, как биологические исследовательские лаборатории. И вы несколько раз предупреждали по этому поводу наших людей в Форт-Детрике. Они мне сказали, что противная сторона пыталась помешать вам, и пару раз довольно грубо. – Он вздохнул. – Так что наши ребята дали на вас «добро». И еще какое.

– А вы тоже даете «добро»?

– Они сказали, что вы любите действовать за сценой.

– На сцене можете играть вы.

– Лишь бы я не выглядел плохо перед «Жизненной поддержкой».

Мой решительный кивок удовлетворил его. Если мы найдем лошадь, пусть руку пожимают ему.

– Ладно, обо мне поговорили, теперь перейдем к Крисэйлису. Расскажите, как он пропал? – попросил я.

Уолт посмотрел на часы и сверил их с электронными часами на стене. В маленьком, без окон, похожем на коробку кабинете единственная стеклянная панель выходила в коридор. И хотя здесь было прохладно и удобно, обстановка не располагала к внеслужебному разговору.

– Пять минут седьмого, – сказал Уолт. – У вас назначены на сегодня другие встречи?

– Знаете, где есть хороший бар? – спросил я.

– Вы читаете мои мысли. – Он поднял глаза к небесам, вернее, к довольно низкому потолку. – Вверх по Бродвею в квартале отсюда есть «Дэлэни».

Мы вышли из прохлады кондиционеров на изнывавшую от зноя улицу – тридцать градусов жары и девяносто восемь процентов влажности. Через сто ярдов у меня на спине образовалось маленькое болото. Я никогда не огорчаюсь, если жарко. Нью-Йорк, обдуваемый горячим ветром, лучше Нью-Йорка, занесенного снегом. Любое место, где жарко, для меня лучше того, где холодно. Холод проникает не только в кости, он сковывает сознание, сушит волю. Если к зиме я не справлюсь со своей депрессией, поражение придет с первым снегом.

«Дэлэни» выставил столы на тротуар и обслуживал участников какой-то деловой конференции. На лацканах одинаковых пиджаков висел обязательный картонный прямоугольник с фамилией. Любезные улыбки скрывали озабоченность. Эти люди занимали все столики от тротуара до прохладной темной глубины бара. Полностью поглощенные своими проблемами, они ничего и никого не замечали. Места нам не нашлось.